Часть I. СТРЕКОЗА И МУРАВЕЙ
— «Да первый-то портной, может-быть,
шил хуже моего»
Тришка, «Недоросль», Д. И. Фонвизин, 1792
Моё увлечение баснями Ивана Андреевича Крылова началось, вероятно, как и у многих, с разгадок их рождения. Сначала мне казалось, что дело лишь в великих предшественниках. Если Пушкин выделял в своих стихах цитаты курсивом (к примеру, «как гений чистой красоты»), то Крылов в баснях не только этого не делал, но и часто скрывал источники сюжетов и сентенций. Однако, раскопав основные звенья цепочки сюжетных линий и нравоучений, я вновь и вновь понимал, что тайна лучших басен Крылова – в сказочной лёгкости смысловой незаконченной законченности, которая не только способна поглотить недостатки, но, наоборот, сделать их достоинствами. Не знаю, хватит ли у меня времени написать другие части, но главное будет видно уже из этой.
- ЭЗОП
Первоисточник этой басни уходит в глубь времён. В основном Эзоповом сборнике это басня под номером 112: «Муравей и Жук».
Эзоп, VI век до н. э.
«В летнюю пору гулял муравей по пашне и собирал по зернышку пшеницу и ячмень, чтобы запастись кормом на зиму. Увидал его жук и посочувствовал, что ему приходится так трудиться даже в такое время года, когда все остальные животные отдыхают от тягот и предаются праздности. Промолчал тогда муравей; но когда пришла зима и навоз дождями размыло, остался жук голодным, и пришел он попросить у муравья корму. Сказал муравей: «Эх, жук, кабы ты тогда работал, когда меня трудом попрекал, не пришлось бы тебе теперь сидеть без корму».
Так люди в достатке не задумываются о будущем, а при перемене обстоятельств терпят жестокие бедствия».
Эзоп-Гаспаров
«Эзоп. Басни», пер. М. Л. Гаспарова (1935-2005), М.:АСТ:АСТ МОСКВА, 2008, с. 152-153
Жук и Муравей
В летнюю пору Муравей, ползая по полям, собирал зерна и колосья, накапливая себе корм на зиму. А Жук, увидев его, подивился его трудолюбию и тому, что он работает в ту пору, когда остальные твари, избавившись от трудов, живут беззаботно. Тот промолчал тогда. Когда же пришла зима и дожди размыли навоз, голодный Жук пришел к Муравью и попросил еды. А тот ему сказал: «О Жук! Если б ты тогда потрудился, когда я работал, — а ты смеялся надо мной, — не пришлось бы тебе теперь нуждаться в корме».
Эзоп-Алексеев
Басни Эзопа. Перевод выполнен Василием Алексеевичем Алексеевым («Дешевая библиотека»), изд. Суворина, Спб, 1888. Источник: Библиотека Мошкова
Отмечу, что Эзопа не интересует концовка истории, важнее – кто оказался на высоте в трудных обстоятельствах.
В более поздней обработке неизвестной породы жук стал поющей цикадой: «…Ответила цикада: «А я пела и веселила прохожих». С громким смехом сказал муравей: «Ну, так попляши зимою»…»
«Эзоп. Басни», пер. М. Л. Гаспарова (1935-2005), М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2008, с. 345
- ФЕДР
В первом веке добрый римский вольноотпущенник императора Августа Федр (~20 г до н. э. — ~ 50 г н. э.) первым почтил басню Эзопа злой концовкой:
Муравей и цикада
(Ромул, IV, 19)
О ленивцах и бездельниках сочинитель сообщает такую басню.
Однажды зимой муравей вытащил из норы и стал сушить на воздухе свои припасы, которые он накопил, собирая летом.
Голодная цикада попросила его дать ей немножко поесть и тем спасти ее от смерти.
Муравей спросил: «А что же ты делала летом?» Та в ответ: «Времени у меня не было: все я носилась по плетням и пела».
Засмеялся муравей и, припрятывая свое добро, сказал: «Если летом ты пела, то зимой пляши».
«Федр, Бабрий. Басни», серия «Литературные памятники»/ пер. с лат., древнегреч. М. Л. Гаспарова, М.: Наука, 1962 = М.: Ладомир — Наука, 1995.
Во втором веке древнегреческий поэт Бабрий от избытка чувств злую концовку даже облёк в стихотворную форму:
Муравей и цикада
Нес муравей сушить за свой порог зерна,
Которые он на зиму запас с лета.
Голодная цикада подошла близко
И попросила, чтоб не умереть, корму.
«Но чем же занималась ты, скажи, летом?»
«Я, не ленясь, все лето напролет пела».
Расхохотался муравей и хлеб спрятал:
«Ты летом пела, так зимой пляши в стужу».
(Заботиться важнее о своей пользе,
Чем негой и пирами услаждать душу.)
«Федр, Бабрий. Басни», серия «Литературные памятники»/ пер. с лат., древнегреч. М. Л. Гаспарова (1935-2005), М.: Наука, 1962 = М.: Ладомир — Наука, 1995.
В этом духе написана и ассирийская сказка-басня:
«Муравей и кузнечик»
Муравей питался зимой зернами пшеницы, которые он собрал летом. Однажды к нему обратился кузнечик и попросил дать что-нибудь поесть.
Муравей спросил кузнечика:
— Где же ты был летом? Почему не заготовил пищу на зиму?
— Не до того мне было, – ответил кузнечик, – ведь я все лето распевал свои песни.
Услышав это, муравей рассмеялся и спрятал пшеничные зерна в кладовую.
Он ответил кузнечику:
— Все лето ты пел, так танцуй всю зиму.
Эта басня относится ко всем легкомысленным людям, которые увлекаются пустяками, а делом не занимаются. У таких всегда не хватает самого необходимого.
http://www.hobobo.ru/catalog/skazka/muravej-i-kuznechik
Феофилакт Симокатта, византийский писатель начала VII века, в 61-м письме даёт поэтическую вариацию в прозе.
LXI. СОСТРАТ ЛИСИСТРАТУ
Удивительные и нескончаемые наши советы напоминают тебе ткацкий станок Пенелопы. Ну что же, давай, примемся теперь за басню, может быть, в ней мои слова коснутся твоего разумения.
Стояла знойная пора; в свежей зелени дерев прыгала и громко пела цикада, услаждаясь собственной песней. А муравей тем временем был там, где жнецы, сновал около гумна и прятал в недрах земли для себя пищу. Пришло время, и солнце покинуло северные страны, минула осень, и зима надвинулась на землю. Море забыло о тишине, мореплаватели укрылись в спасительных гаванях, земледелец вернулся к своему очагу, а муравей открыл в расщелинах земли свои запасы пищи, накопленной трудами. К нему пришла цикада, прося уделить ей от этих сокровищ. Но он громко расхохотался и отогнал певунью от своих дверей, коря ее за лень и напоминая, как она пела летом. Итак, голод получила она за песни, он — пищу за свои труды.
Про тебя, Лисистрат, сложена эта басня. Лентяй ты, и жалок больше, чем тот, кто болен лихорадкой. Ты тунеядец вдвойне. Брось, милый, лениться. Позоришь ты свой природный дар, когда с такой телесной силой и с таким здоровьем не желаешь учиться труду.
«Памятники византийской литературы IV — IX вв», пер. Т. А. Миллер, отв. ред. Фрейберг Л. А., М., 1968, с. 244-249.
III. «ВАНЮША» ЛАФОНТЕН
Затем сюжет отдыхал тысячу лет, пока в XVII веке на него не посмотрел под новым углом зрения французский поэт Жан де Лафонтен. Он увидел непомерную тяжесть злой концовки Федра. На фоне скопидомства, так называемых, «тружеников» даже праздность становится извинительной. С концовкой Федра басню можно назвать «Поэт и Бизнесмен», один делает деньги, другой – изливает душу. И Лафонтен первым указал на просчёт Федра.
ЦИКАДА И МУРАВЕЙ
Цикада летом пела,
Но лето пролетело.
Подул Борей — бедняжке
Пришлось тут очень тяжко.
Осталась без кусочка:
Ни мух, ни червячочка.
Пошла она с нуждою к соседушке своей.
Соседку, кстати, звали мамаша Муравей.
И жалобно Цикада просила одолжить
Хоть чуточку съестного, хоть крошку, чтоб дожить
До солнечных и теплых деньков, когда она,
Конечно же, заплатит соседушке сполна.
До августа, божилась, вернет проценты ей.
Но в долг давать не любит мамаша Муравей.
И этот недостаток, нередкий у людей,
Был не один у милой мамаши Муравей.
Просительнице бедной устроили допрос:
— Что ж делала ты летом? Ответь-ка на вопрос.
— Я пела днем и ночью и не хотела спать.
— Ты пела? Очень мило. Теперь учись плясать.
Ж. Лафонтен-А. Марчук
Лето целое Цикада
День-деньской была петь рада.
Но уходит лето красно,
А на зиму нет припасов.
Голодать она не стала,
К Муравьихе побежала,
У соседки одолжить, если можно, есть и пить.
«Лишь придет к нам лето снова,
Все сполна вернуть готова, —
Обещает ей Цикада. —
Слово дам я, если надо».
Муравьиха ж крайне редко
В долг дает, беда вся в этом.
«А что делали вы летом?» —
Говорит она соседке.
«День и ночь, не обессудьте,
Песни пела всем, кто рядом».
«Если так, я очень рада!
Вот теперь и потанцуйте!»
Ж. Лафонтен-Н. Табатчикова
- ХЕМНИЦЕР
Наконец, в 1782 году русский поэт, Иван Иванович Хемницер (1745-1784), внёс в сюжет Эзопа-Федра-Лафонтена «высокие отношения».
СТРЕКОЗА
Всё лето стрекоза в то только и жила,
Что пела;
А как зима пришла,
Так хлеба ничего в запасе не имела.
И просит муравья: «Помилуй, муравей,
Не дай пропасть мне в крайности моей:
Нет хлеба ни зерна, и как мне быть, не знаю.
Не можешь ли меня хоть чем-нибудь ссудить,
Чтоб уж хоть кое-как до лета мне дожить?
А лето как придет, я, право, обещаю
Тебе всё вдвое заплатить».
— «Да как же целое ты лето
Ничем не запаслась?» — ей муравей на это.
— «Так, виновата в том; да что уж, не взыщи
Я запастися всё хотела,
Да лето целое пропела».
— «Пропела? Хорошо! поди ж теперь свищи».
Но это только в поученье
Ей муравей сказал,
А сам на прокормленье
Из жалости ей хлеба дал.
1782
http://ru.wikisource.org/wiki/Стрекоза_(Хемницер)
Иван Иванович Хемницер (1745-1784),
Но вот беда, добрая концовка завалила басню Хемницера сразу на оба крыла, так как из назидательности и из сюжетного напряжения ушла сила. Неважный слог – лишь увеличил крен её падения.
- Застой в омуте Эзопа-Федра-Лафонтена-Хемницера
Александр Петрович Сумароков, русский Федр, не поддался стрекозьим слёзам. Приговор: «казнить, нельзя помиловать» — «такъ лети отсель ты прочь».
Стреказа
Въ зимн; время, подаянья
Проситъ жалко стреказа,
И заплаканны глаза,
Тяжкова ея страданья,
Представляютъ видъ.
Муравейникъ пос;щаетъ,
Люту горесть изв;щаетъ,
Говоритъ:
Стражду;
Сжалься, сжалься мурав;й,
Ты надъ б;дностью моей,
Утоли мой алчъ и жажду!
Разны муки я терплю:
Голодъ,
Холодъ;
День таскаюсь, ночь не сплю.
Въ чемъ трудилася ты въ л;то?
Я скажу теб; и ето:
Я всп;вала день и ночь.
Коль такое ваше племя;
Такъ лети отсель ты прочь;
Поплясати время.
Александр Петрович Сумароков (1717-1777)
Русским Лафонтеном можно назвать лишь Юрия Александровича Нелединского-Мелецкого (1751-1828). Помните его «Если ж то найдешь возможным,/Силу чувств моих измерь:/Словом ласковым — хоть ложным -/Ад души моей умерь». А через тридцать лет, в 1826 году, Пушкин закончил своё стихотворение тонкой аллюзией: «Ах, обмануть меня не трудно!../Я сам обманываться рад!»
Стрекоза
Лето целое жужжала
Стрекоза, не знав забот;
А зима когда настала,
Так и нечего взять в рот.
Нет в запасе, нет ни крошки,
Нет ни червячка, ни мошки.
Что ж? К соседу муравью
Вздумала идти с прошеньем.
Рассказав напасть свою,
Так, как должно, с умиленьем
Просит, чтоб взаймы ей дал
Чем до лета прокормиться.
Совестью притом божится,
Что и рост, и капитал
Возвратит она не дале,
Как лишь августа в начале.
Туго муравей ссужал:
Скупость в нем порок природный.
«А как в поле хлеб стоял,
Что ж ты делала?» — сказал
Он заемщице голодной.
«Днем и ночью, без души,
Пела всё я цело лето».
— «Пела! весело и это.
Ну поди ж теперь пляши».
Вариант Владислава Александровича Озерова (1769-1816) лафонтеновский лишь сюжетом. Написан тяжёлым ямбом, длинно, с избытком характеристик: «премудрый сын земли», «Великий скопидом», «Охотник собирать, а раздавать не любит», «капиталист нечивый».
Кузнечик
Кузнечик ветреный, про стужу позабыв,
Все красны дни пропел среди веселых нив,
Как вдруг зима: не стало в поле крошки,
Ни червячков, ни мушечек, ни мошки,
Чем душу пропитать.
Пришлося умереть иль где взаймы искать.
Кузнечик к Муравью, ближайшему соседу,
Явился к самому обеду:
«Почтенный Муравей, премудрый сын земли,
Запаса твоего частичку удели!
Я уверяю клятвой,
Что с ростом всё отдам пред будущею жатвой!»
Но Муравей довольно всем знаком:
Великий скопидом,
Ни зернышка он даром не погубит,
Охотник собирать, а раздавать не любит.
«Да как же запастись ты в лето не успел?» —
Спросил Кузнечика капиталист нечивый.
— «Я, малым быв счастливый,
И день и ночь напевы пел
Всем встречным
И поперечным,
Не чаяв летним дням конца».
— «Так ты, голубчик, пел? Пляши же голубца!»
http://ru.wikisource.org/wiki/ Кузнечик_(Озеров)
- ГЕНИЙ ИВАНА АНДРЕЕВИЧА КРЫЛОВА
СТРЕКОЗА И МУРАВЕЙ
Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела;
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.
Помертвело чисто поле;
Нет уж дней тех светлых боле,
Как под каждым ей листком
Был готов и стол и дом.
Всё прошло: с зимой холодной
Нужда, голод настаёт;
Стрекоза уж не поёт:
И кому же в ум придёт
На желудок петь голодный!
Злой тоской удручена,
К Муравью ползёт она:
“Не оставь меня, кум милый!
Дай ты мне собраться с силой
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей!” –
“Кумушка, мне странно это:
Да работала ль ты в лето?” –
Говорит ей Муравей.
“До того ль, голубчик, было?
В мягких муравах у нас
Песни, резвость всякий час,
Так что голову вскружило”. –
“А, так ты…” – “Я без души
Лето целое всё пела”. –
“Ты всё пела? Это дело:
Так поди же, попляши!”
май 1808
Это не перевод Лафонтена как утверждает «квалифицированное» большинство. По той причине, что нет концовки. Вспомните, в самом древнем варианте концовки также не было, Эзопа она просто не интересовала, важно было подвести к сентенции: «Так люди в достатке не задумываются о будущем, а при перемене обстоятельств терпят жестокие бедствия».
Крылов делает концовку в восточном духе неопределённости. То ли Муравей пригласил Стрекозу в дом, то ли указал ей на дверь – неясно. Неопределённости часто сопутствует тонкая улыбка, граничащая с иронией. А резонансом выступает частушечный хорей. В итоге возникает сила, поглощающая мелкие ошибки, да так, что они сами становятся чарующими.
Вдумайтесь в строчку о стрекозе — «Как под каждым ей листком»?! Стрекоза – это всегда НАД, под – это для гусениц и жуков. «К Муравью ползёт она» — шероховато для стрекозы, более подходит жуку. «В мягких муравах у нас» — совсем никуда. Забылся ли Крылов, или написал так намеренно с аллюзией на Эзопа? С аллюзией может быть, но о правдоподобности Крылов думал менее всего. Да и зачем, насекомые же вообще не едят зимой в привычном смысле. Это сказка, лёгкая, ироничная и незаконченная при всей её завершенности.
«6» июля 2013 г Игорь Шевченко
г. Дубна