Гектор и Эмма в японской поэзии.
………………………………………Поэтому он и дал собаке новое мужское имя.
………………………………………Собака, очевидно, этого не выдержала и… сдохла.
………………………………………Сдохла Гектором, будучи по… существу Эммой.
…………………………………………………………..из фильма «Летучая мышь»
Сейчас, когда пишу длинную статью о книге редакторов Бутромеевых, я столкнулся с проблемой рода слова «танка». Суть проблемы в том, что в переводе с японского языка «танка» – короткая песня, и, значит, слово это женского рода. Однако в литературе на русском языке танка ассоциируются не с песней, а с пятистишием, и значит, должно быть среднего рода.
Выясним, бывали ли ранее случаи изменения рода или значений заимствованных слов. Оказывается, имело место и то, и другое:
«Иногда изменяется род заимствованных имен существительных:
галстук (нем. das Halstuch — средний род),
парламент (нем. das Parlament — средний род),
кегля (нем. der Kegel — мужской род),
кегельбан (нем. die Kegelbahn — женский род),
шрифт (нем. die Schrift — женский род).
Нередко в русском языке подвергается изменению и первоначальное значение слов: нем. der Maler — живописец получило новое значение — «маляр», т.е. рабочий по окраске зданий, внутренних помещений и т.д.; фр. hasard (азарт) — случай получило значение «увлечение, запальчивость, горячность»; франц. aventure (авантюра, похождение, приключение), восходящее к лат. adventura — случайность, употребляется в значении «сомнительное мероприятие, дело» и т.д.
………………………
Функционально-стилистическая роль иноязычных заимствованных слов весьма разнообразна. Во-первых, все слова этой группы выполняли с самого начала основную номинативную функцию, поскольку они заимствовались вместе с определенным (чаще всего новым) понятием. Они пополняли терминологические системы, использовались и как экзотизмы (гр. ex;tikos — иноземный) при описании национальных особенностей, для создания местного колорита. Однако нередким является их использование с определенными стилистическими целями. Уместность их вкрапления в русские тексты разных стилей должна быть каждый раз тщательно продумана, так как злоупотребление иноязычной лексикой приводит к тому, что даже тексты, рассчитанные на широкий круг читателей или слушателей, могут стать частично непонятными и не достигнут поставленной цели».
«Современный русский язык: Учебник», Валгина Н.С., Розенталь Д.Э., Фомина М.И.,
под редакцией Н.С. Валгиной, 6-е изд., перераб. и доп., Москва: Логос, 2002. Электронная версия: http://www.hi-edu.ru/e-books/xbook107/01/index.html?part-005.htm
Так как ничего не ново под луной, то я изложу свой взгляд на употребление двух ключевых слов «хайку» и «танка», без которых трудно обойтись, если пишешь статьи о японской поэзии.
Начну с термина хайку. Думаю, что в огромном большинстве случаев без этого слова можно обойтись, заменив его словом «трехстишие». Слово «трехстишие» — нейтральное. Слово же «хайку» — энергоёмкое. За ним — огромный спектр понимания кажущегося простым жанра. В моем понимании к хайку можно отнести лишь то трехстишие, в котором есть объективная и правдоподобная картинка с семантической радугой. На данный момент хайку на русском языке очень и очень мало.
Простота термина «танка», на мой взгляд, также обманчива. Японский язык очень мелодический. В каждом японском слоге не более одной согласной. Мне представляется, что танка звучат как часто повторяющиеся слова русских народных лирических песен:
«Ай, Дидо, ой, ладо» («Благослови, Троица», «А мы просо сеяли, сеяли»). А мотив многих, вероятно, напоминает речитативы: «А и горе, горе, гореваньице», «Не шуми, мати, зеленая дубровушка». При этом гораздо более важным становится не собственно текст, а подтекст, ритм и мелодика песни. Примерно так я понимаю дух не только танка, а вообще дух японской поэзии.
Несколько иначе смотрели на японскую поэзию первые переводчики. Вот текст заключительного абзаца первой главы под названием «Общий характер японской поэзии» Н. И. Познякова:
«Поэтому не покажутся ли теперь справедливыми слова, которыми я начал этот очерк, а именно, что японская поэзия богата скорее древностью, чем содержанием, образами и вообще внутренними достоинствами?»
«Японская поэзiя», Н. И. Позняков, М.: Издание Т-ва И. Д. Сытина, 1905 г, стр. 12.
Вот текст заключительного абзаца предисловия А. Брандта:
«Не стремясь сохранить форму стихотворений, переводчик старался сохранить их дух и их примитивность».
«ЯПОНСКАЯ ЛИРИКА», перевод А. Брандта, С.-ПЕТЕРБУРГЪ: тип. Ю. Н. Эрлихъ (вл. А. Э. Коллинсъ), 1912 г, с. 7.
Теперь, думаю, понятен и мой взгляд на род слова «танка». «Танка-песня» женского рода, на мой взгляд, есть пока только в Японии. У нас же лишь тайку (изменение оригинала) танка, т. е. танка-пятистишие среднего рода.
Поэтому, на мой взгляд, вполне нормально, если знаток японского языка и японских традиций, имея в виду оригинальный текст танка, произнесет: «у Отомо Якамоти мелодичная танка (т.е. танка-песня)». А Игорь Шевченко, не знающий японского, спросит у знатока, глядя на перевод: «а, может, в этом танка (т.е. танка-пятистишии) в оригинале есть омонимическая метафора?».
Таким образом, мы видим достаточное оригинальное, на мой взгляд, смысловое омонимичное колебание заимствованного слова «танка» по роду.
Есть ли примеры смыслового колебания по роду еще в русском языке, не знаю? В словах «вуаль», «консоль», «кофе», «мозоль», «псалтырь», «рояль», «табель», «толь», «тюль», «шампунь» колебание по роду не смысловое.
Кажется, что слово «выхухоль» имеет такие же колебания рода как и слово «танка». Однако в родительном падеже мужского рода это слово меняет свое окончание — «выхухоля», а слово «танка» — нет. Например: нет (чего?) — нет танка (танка-пятистишия).
Похожее смысловое омонимичное колебание наблюдается в словах:
1) городище (большой город) – мужского рода; городище (древнее поселение) – среднего рода;
2) пожарище (большой пожар) – мужского рода; пожарище (место, где произошел пожар; остатки чего-л. сгоревшего) – среднего рода;
3) топорище (большой топор) – мужского рода; топорище (рукоятка топора) – среднего рода.
Но,
1) их можно отнести к существительным, имеющим в своем составе увеличительный суффикс -ищ-е.
2) в единственном числе эти три слова склоняются одинаково. Слово «танка» — по-разному: «о танке»/«о танка».
3) во множественном же числе все наоборот, два слова из трех склоняются по-разному:
топорище – топорищи (большие топоры) – топорища (рукоятки топоров);
городище – городищи (большие города) – городища (древние поселения).
а омонимичное слово «танка» в обоих родах множественного числа изменяется одинаково.
Лишь один вопрос остается открытым: будет ли жить собака Гектором, будучи по существу Эммой?
«16» января 2011 года Игорь Шевченко
г. Дубна
© Copyright: И.А.Шевченко, 2011
Свидетельство о публикации №111011601319