|
Промозглым осенним вечером 4 октября 2003 года я едва успел на последнюю электричку Москва – Дубна, отправлявшуюся в 23 часа 14 минут. Уже в Лобне мой вагон неожиданно опустел.
— Нас двое, — в унисон моим мыслям как-то странно проговорил интеллигентного вида пассажир напротив. Всю дорогу до этого он молча смотрел в тёмное окно.
– Вам нравятся эти места? — чтобы как-то заполнить неловкую паузу, спросил я.
– Да нравятся, когда они в отражении, — загадочно ответил он.
– Вы физик? – настаивал я.
– Математик! — с достоинством произнёс он и наконец-то посмотрел на меня.
– Игорь, — представился я и протянул руку.
– Михаил Александрович, преподаватель алгебры и теории чисел.
— Какая скукотища, — неожиданно вырвалось у меня. Он улыбнулся: ” У вас дома есть кошка или собака?”
– Есть и кошка и собака. И я их люблю, потому что они живые. Мне иногда кажется, что у них есть душа и они понимают меня без слов, – ответил я.
Наступила пауза. Электричка замедлила ход. «Депо». Двери с шумом открылись и тут же закрылись. Поезд вновь набирал скорость.
— А у меня подобные ощущения рождают числа,- вернулся к разговору собеседник.
— Это как? – в свою очередь улыбнулся я.
– А как Вы перемножаете, скажем, 107 на 114?
– В столбик или на калькуляторе, — ответил я.
— Понятно, но этот процесс можно воспринимать как скрещивание. Каждое число состоит из тела и души. Например, у числа 107 – тело равно 100, а душа равна +7, у 114 – тело тоже равно 100, а душа — + 14. Поэтому результат их скрещивания тоже будет число с телом и душой. Тело их чада будет складываться из тела одного из родителей и души другого, т.е. 107+14 или 114+7, стало быть, 121, а душа будет сплетением душ родителей 7*14 , т.е. 98. Итак, родилось новое число 12198!
— А если, скажем, 96 скрестить с 89? – не унимался я. – У 96 душа равна минус 4, а у 89 – минус 11. Значит, тело результата скрещивания будет (96-11) или (89-4), т.е. 85, а душа 4*11, т.е. 44. Полностью чадо 96 и 89 выглядит как 8544.
Я вынул мобильный телефон и проверил вычисления. К моему удивлению математик оказался прав.
— Почему же в школе преподают совсем иначе? – возмутился я. Но мой голос заглушил громкоговоритель. Мы проехали Хлебниково.
— Я вообще считаю, что преподавание математики в школе должно быть эмоциональным и заканчиваться кубическими уравнениями, — увлечённо продолжал мой собеседник. – Почему? – ничего не понимая, спросил я. — А как ещё потрясти юные души, как не доказательством существования потустороннего мира?
– Вы шутите? – не выдержал я.
— Вы помните формулу разности квадратов? – вопросом на вопрос ответил Михаил Александрович.
– А квадрат минус В квадрат равен произведению их разности и суммы.
– Правильно, а теперь подставьте вместо А – единицу, а вместо В – корень квадратный из минус единицы, что получится?
– Два, — неуверенно протянул я.
– Правильно, два, хотя Вы представления не имеете, что такое корень квадратный из минус единицы. Вы перемножаете в скобках какой-то ирреальный бред, а получаете обычное число. Значит, нереальность существует?!
Я откровенно не въезжал, в голове моей что-то зашумело, и воспринимать информацию дальше сил не было. Преподаватель рассказывал мне что-то о Тарталье, как он ночами испещрял могильные плиты в поисках решения кубических уравнений и как он не мог поверить, что для нахождения реальных корней необходимо извлекать квадратные корни из отрицательных чисел. Потом что-то о Кардано, потом не помню. Я кивал головой, поддакивал и, кажется, полностью расположил рассказчика к себе.
Проехали Дмитров. Михаил Александрович умолк. Мы смотрели в окно на огни убегающего города. И тут меня осенило задать вопрос: ” Послушайте, а Вы никогда не бывали в казино?” Только теперь я обратил внимание, что математик был средних лет и одет достаточно скромно. Брюки не утюжились недели две, а одна пуговица на костюме свисала почти на сантиметр.
— Бывал, — неожиданно для меня ответил он, — я три года преподавал в Штатах, в Миссисипи. Там в казино был шведский стол, и мои друзья часто звали меня туда.
Тут мне стало по-настоящему интересно.
– Можно ли там выиграть? – с дрожью в голосе спросил я.
— Наверное, можно, но я не смог, — неохотно ответил преподаватель. – Видите ли, в казино, в основном, распространены три игры: рулетка, покер и Блэк Джек. Если суммировать все цифры рулетки, то получится нехорошее число, покер с точки зрения теории вероятности должен давать чуть больший проигрыш, нежели Блэк Джек. В своё время я хотел заработать много денег. У меня была девушка.
У математика задрожали руки, он достал бутылку пива, откупорил и продолжал.
— С точки зрения теории вероятностей, оптимальная тактика Блэк Джека давно известна и для американского варианта и для нашего. Дилер сдаёт одну карту себе и две Вам. Ваша цель – набрать количество очков не более 21 и одновременно не меньше дилера. Теория даёт чёткие рекомендации, что нужно делать в том или ином случае. Он отпил несколько глотков из бутылки и продолжал. – Но эти таблицы не учитывают волн. Видите ли, первоначально, карты в колоде расположены в строгом порядке – от младшей к старшей. Затем при тасовании 6 колод порядок нарушается, но не настолько, чтобы считать колоду перетасованной идеально. Поэтому рекомендации теории дают сбои. Мне удалось составить новую таблицу рекомендаций, которая работала сразу после тасования колоды, а затем её значения, плавно приближались к уже известным.
Диктор объявил, что мы подъехали к Вербилкам и следующая станция Соревнование.
— В тот день, я взял 100 долларов и решил испытать систему. Всё улыбалось мне, охрана с предельной вежливостью обследовала меня на наличие металлов. Приветливые девушки зарегистрировали меня и выдали мне пластиковую карточку клуба. Я сел к пустому столику Блэк Джека. Дилер распаковал шесть новых колод и разложил их передо мной. Затем умелым движением, приподняв крайнюю карту, перевернул первую колоду, вторую и стал тасовать. Я открыл несколько боксов с минимальной ставкой 5 долларов, чтобы уточнить волну. Расчёт оказался верным, далее я резко увеличил ставку до 20 долларов. Через 15 минут я выиграл 250 долларов. Руки у меня дрожали и я чувствовал себя королём, правый карман был набит красными 5-долларовыми фишками. Их можно было обменять на зелёные 25 или чёрные сотки, а ещё лучше – пойти в кассу и получить выигрыш. Но вместе с тем я почувствовал опустошение, загадка, в принципе, была разгадана, и мне стало скучно. Мне стало понятно, что деньги сами по себе меня не интересовали, меня манила к себе истина. Я подошёл к кассе обменял 20 фишек, чтобы вернуть себе свои деньги.
— А остальные фишки? – спросил я.
– Лежат в комнате, как память о взятой вершине.
– А девушка?
— Кому я нужен без квартиры и денег?
Он поднял бутылку.
«Дубна. Станция конечная. Просьба освободить вагоны».
Мне нужно было выходить, математик ехал дальше.
|
