2015.21.11. Бунинская медаль Александр Долин

Александр Долин

 

Александр Долин принадлежит к тому поколению российской интеллигенции, которое можно отнести и к шестидесятникам, и к семидесятникам, и к восьмидесятникам перестроечной поры. Поступил в Институт восточных языков при МГУ в 1966, окончил в 1971. По призванию пошёл работать в Институт востоковедения РАН, где и провёл двадцать лет за написанием статей и монографий, подготовкой диссертаций и сочинением отчётов о проделанной работе. Казалось бы, ничего примечательного, если не считать того, что сферой приложения научных интересов Александра, как и его литературных способностей, стала японская культурная традиция. Именно ей были посвящены почти полвека изысканий, десятки книг, опубликованных на русском, английском, немецком и японском, серии статей в центральной японской прессе.

Вот уже четверть века российский учёный, писатель и поэт Александр Долин живёт и работает в стране Восходящего солнца. Половина этого времени отдана преподаванию русской литературы и культуры в Токийском университете иностранных языков. Вторая половина прошла в отдалённом лесном кампусе недавно созданного экспериментального Международного университета Акита. Но когда его спрашивают, рассматривает ли он свою жизнь как служение японской культуре или русской, ответ всегда однозначен: «Я считаю себя представителем российской культуры за рубежом и всё, что сделано, делалось в первую очередь для России».

Изучение и перевод японской поэтической классики с глубокой древности до второй половины XX века стало делом жизни Александра Долина. Десятки антологий и сборников в его переводах, снабжённые обширными вводными статьями и комментариями, развернули перед российским читателем панораму японской поэзии во всём многообразии жанров и форм, представленных в строгой хронологической последовательности по историческим эпохам. За эту многолетнюю работу и, в частности, за перевод японской «книги книг» поэтической антологии X века «Кокинвакасю» («Собрание старых и новых песен Японии») Александр был награжден премией Всеяпонской ассоциации художественного перевода «Выдающийся вклад в культуру».

Высокую оценку в мировом японоведении получил его уникальный многотомный труд «История новой японской поэзии в очерках и литературных портретах», опубликованный как на русском, так и на английском языке. Эта серия книг была дополнена несколькими объёмистыми антологиями поэтических переводов произведений поэтов Нового времени, впервые представивших читателю богатейшую лирику  японского Серебряного века.

Однако творчество Александра Долина не ограничивается переводами танка, хайку и стихов современных форм – современных гэндайси. Его перу принадлежат также переводы японских романов и повестей, оригинальные книги по истории и философии боевых искусств Востока, снискавшие огромную популярность в России, монография «Пророк в своем отечестве» о мессианстве в русской поэзии и философии, статьи на общественно-политические темы в центральных японских газетах и журналах…

В последние годы раскрылась ещё одна грань литературного дарования Александра Долина. Он проявил себя как самобытный поэт, впитавший лучшие традиции русской классики и обогативший их достижениями японской эстетической мысли. Вышедший недавно итоговый авторский сборник «Сутра гор и вод» включает не только стихотворения на японские темы (в том числе и на японском языке с обратным переводом), но и множество стихов о России, проникнутых ностальгической грустью и тревогой за судьбу родной страны. Александр Долин — один из тех тружеников российской культуры, кто отверг путь эмиграции и вместе с российским паспортом сохранил в далеком зарубежье веру, надежду и любовь к родине.

Игорь Шевченко,

Член Правления МОО Союза писателей России

 

 

Русским поэтам смутного времени

 

Беспричинная блажь – писать на родном языке,

Ощущая на вкус, на цвет и на запах созвучья,

Если проще молчать и по жизни идти налегке,

Предпочтя глухоту – как говаривал классик, «паучью».

 

Сан-Франциско и Сидней, Киото, Париж и Харбин –

Паутина дорог, лабиринты змеящихся улиц.

Отраженье свое ты ловишь на стеклах витрин

И бредешь наугад, с годами все больше сутулясь.

 

Не царапает уха английская гладкая речь,

И японских стихов напевно-размеренны строфы,

Но не их нам дано как наследство хранить и беречь

В этом крестном пути к далекой вершине Голгофы.

 

Можно выбрать страну, дорогу назад позабыть,

На чужих языках говорить и писать без ошибок,

Но словесности русской дана путеводная нить

Тем, чей слух изощрен, чей слог полнозвучен и гибок.

 

Эмигранты

 

Эмигранты третьей волны разбрелись по свету,

Расселились повсюду, от Кёльна до Лиссабона.

Кто менору с собою увез, а кто икону –

И живут от лета к зиме, от зимы к лету…

 

Процветают дети, уже подрастают внуки,

Наниматели безотказно платят зарплату.

В Интернете всегда найдешь лекарство от скуки,

А в ближайшем соседе, конечно, – ума палату.

 

Год считают за два, но осталось уже немного –

Скоро будут  на заслуженном пенсионе.

И назад, в Россию всегда открыта дорога,

Только дорого – на Мальту лететь  резонней.

 

Так живут, не слишком обременяя Бога,

Не на родине, но в хорошем, надежном месте.

Навещают порой кто – церковь, кто – синагогу,

Чтоб хоть изредка побыть со своими вместе.

 

И пылятся в шкафу на русском старые книги,

До которых детям и внукам уже нет дела, –

Но Россия осталась единственной из религий,

Что когда-то им волю к Жизни  внушить сумела…

 

 

Размышления на тему 19 октября

 

Кто в Бостоне, кто в Иерусалиме,

Кого уже не встретишь на земле…

Друзья мои! Мы были молодыми,

Когда страна блуждала в красной мгле,

 

Когда в чаду партийной литургии

Витийствовал дряхлеющий генсек,

Как Вий, взирая на позор России

Из-под набухших склеротичных век.

 

Зияли пустотою магазины,

Границы были на стальном замке,

И только чьи-то голоса с чужбины

Вещали нам в эфирном далеке.

 

Мы пили и любили как умели,

Боролись, выживали как могли

И ставили немыслимые цели –

Фантомы звали нас на край земли.

 

Но жизнь прошла… Страна исчезла с карты.

Сменился строй, подорожал бензин,

И новые даны нам были старты –

Точнее новый старт, на всех один.

 

Кто в Таллине, кто в Риге, кто в Одессе,

Кто в Ереване, кто в Алма-Ате…

Но мир, увы, совсем не так уж тесен,

И сами мы давно уже не те.

 

Художники, поэты, прожектёры,

Дизайнеры причудливых карьер.

Весь мир – театр,  и все мы в нем актеры:

На пенсию уходит жён-премьер,

 

Былой бретёр воспитывает внука,

У камелька скучает донжуан.

Кто чахнет, с головой уйдя в науку,

Кто в церкви причащает прихожан…

 

Состарились красавицы и феи,

Спортсмены отрастили животы.

Все троечники вышли в корифеи,

В истеблишменте заняли посты.

 

Иных уж нет, а те уже далече,

За тридевять неведомых земель.

Не стоит ждать — не состоится встреча.

Безумная кружится карусель.

 

Кто в Мельбурне, кто в Кёльне, кто в Брюсселе,

Кто в Сингапуре или в Катманду.

Мы получили то, чего хотели,

Что виделось в горячечном бреду.

 

Вращаются истории турбины.

Иных и впрямь далече занесло.

Но кто поймет сегодня, где чужбина,

Где – родина, где – “царское село”?..

 

***

 

Мир состоит из милых пустяков,

Из мелодрам и греческих трагедий,

Из юношей – в дальнейшем стариков,

Из девушек, что скоро выйдут в леди,

 

Из маленьких – до времени – детей,

Бродяг в пивной и работяг в столовой,

Из рыбы в обрамлении сетей,

Из почвы к орошению готовой,

 

Из сводок ежедневных новостей,

Из праздничной шумихи бестолковой.

Мир состоит из множества частей –

И в каждой есть частица жизни новой.

 

Мы в этом мире суетном живём,

Плодим потомство, умираем в нём…

 

Подражание Саади

 

Там, где нет разграниченья между низким и высоким,

Низкое возобладает в мутном селевом потоке.

Там, где нет разграниченья между истиной и ложью,

Только ложь и остается, оттесняя правду Божью.

 

Там, где нет разграниченья между праведным и грешным,

Грешное всегда пребудет в жизни более успешным.

Там, где нет разграниченья меж духовным и телесным,

Все духовное предстанет утомительным и пресным.

 

Там, где нет разграниченья меж искусством и поделкой,

Предпочтенье отдается сущности простой и мелкой.

Там, где нет разграниченья меж безвластьем и законом,

Беззаконье торжествует в облике своем исконном.

 

Там, где нет разграниченья меж великим и ничтожным,

Лишь ничтожное заслужит право зваться непреложным.

Там, где нет разграниченья,  не бывать добру вовеки,

Там всё низменное разом оживает в человеке.

 

Лишь отсеяв жмых от зерен, хлеб получишь без изъяна.

Только четкие различья мир избавят от обмана.

И тогда не будет зваться безобразное прелестным,

Дерзновенное – опасным,  неуместное – уместным.

 

И не спутают поэтов с пишущими школярами,

Живописцев не поставят в ряд с простыми малярами.

Черное предстанет черным, белое предстанет белым.

Трус окажется трусливым, смелый  будет назван смелым.

 

Честь не спутают с бесчестьем, звезды – со звездой в колодце.

Жаль, что жить в тот век счастливый нам едва ли доведется…

 

 

Сад камней

Мы живем в саду камней

В скромном качестве песчинок,

Как сказал почтенный инок,

Мудрствуя на склоне дней.

 

По утрам и вечерам

Служка с частыми граблями

Свой обряд вершит над нами

Перед входом в старый храм.

 

Он причесывает сад,

На песке рисуя волны,

И, благоговенья полный,

Смотрит на резной фасад.

 

Посетителей в саду

Привлекают только глыбы –

Хоть и мы вполне могли бы,

Если б были на виду.

 

В море жизни валуны

Возвышаются, как горы –

Им песчаные узоры,

Как условный фон, нужны.

 

Мы живем среди камней.

Здесь монах, испивши чая,

Бродит, нас не замечая,

Тучи грозовой мрачней;

 

Здесь мечтательный аскет,

Юный схимник, верный долгу,

Медитирует подолгу,

В рясу черную одет;

 

Собирается порой

Встретить солнечное утро

Чтением священной сутры

Пилигримов шумный рой…

 

Эта жизнь в саду камней

Числится вполне престижной –

Ведь не зря на полке книжной

Множество трудов о ней.

 

Тяжко камню без песка,

И песку без камня худо –

Вместе созидая чудо,

Так и будем жить, пока

 

Не иссякнут в мире вера,

Красота и чувство меры,

Пережившие века.

 

Бодхидхарма

 

В VI в. н.э. основатель Дзэн-буддизма Бодхидхарма пришел из Индии в Китай. Он поселился в монастыре Шаолинь, где, по преданию, сначала обучал монахов тайнам воинских искусств, а затем удалился в грот, где провел девять лет в медитации, созерцая каменную стену, после чего у подвижника отнялись ноги…

 

Бодхидхарма со свитка глядит на меня в упор.

В этом взгляде читается вечный немой укор:

Для чего в чужедальней стране, подражая мне,

Ты сидишь столько лет, обратившись лицом к стене?

Для чего, истязая плоть, изнуряя дух,

До рассвета слушаешь ночь, обратившись в слух?

Для чего читаешь и пишешь дни напролет,

Если все прошло – и это тоже пройдет?

Вечной истины нет ни в слове, ни в письменах –

Это знает давно в Шаолине любой монах.

Ни в рожденье, ни в смерти, ни между – истины нет.

Нет ни ночи, ни дня, относительны тьма и свет.

Ни страстей, ни пристрастий нет, ни добра, ни зла.

Не бессмертны ни души, ни, тем паче, тела.

Наша совесть условна, и неоднозначен грех.

Добродетели плащ – он весь из сплошных прорех.

Как и ты, я спешил уйти на Дальний Восток,

Чтобы пестовать там нетленной веры росток.

Как и ты, я сидел девять лет, сидел, пока мог,

От такого раденья лишившись обеих ног.

Я прозренья достиг, но подумай, зачем оно,

Если жизни земной прозревшему не дано?

Бодхидхарма со свитка глядит на меня в упор.

В этом взгляде читается вечный немой укор,

В этом взгляде мрак и одновременно свет,

В нем вопрос, но в нем еще и ответ.

 

Александр Долин

Международный университет Акита (Япония)

Добавить комментарий